Яблочный спас как был одет герой произведения. Яблочный спас: всё о празднике

Проект во второй младшей группы. Знакомство детей с праздником "Яблочный спас"

Аннотация проекта

Данный проект рассчитан на детей 3-4 лет. Проводится с целью изучения и возрождения народных традиций.
Предусматривает:
1)Изучение исторических корней праздника.
2) Знакомство с фольклорными традициями, обрядовыми действиями, народными играми.
Актуальность
Если человек хорошо знает с детства народное творчество, он сможет возродить те же традиции, а в наше время почти все традиции, связанные с праздником Яблочный Спас, забылись. Поэтому, необходимо приобщать детей к старинным праздникам знакомить их с традициями родной земли, красотой природы, умением наших предков жить в гармонии с окружающим миром.
Кроме того, воздействие народных праздников на ребенка является эффективным средством обогащения его духовной культуры.

Предполагаемые результаты

В результате работы над осуществлением проекта воспитанники должны овладеть следующими ключевыми компетенциями:
1. Осмысленное и активное участие детей в русских народных праздниках (знают название праздника).
2. Использование детьми в активной речи потешек, считалок, загадок.
3. Умение играть в русские народные подвижные игры.

Этапы работы над проектом

Он улыбается всегда,
Рукой листает он года,
Он много радости припас…
Он – озорной яблочный Спас!

Беседа с детьми о празднике Яблочный Спас

Яблочный Спас -летний православный праздник в честь Спасителя Христа, его Преображения. В день Яблочного Спаса все угощали друг друга тем, что выросло в саду.
Раньше не разрешалось православным людям вообще до Яблочного Спаса кушать никакие фрукты. В этот праздник люди приносят Природе благодарение за труды, которые они благополучно завершили летом. Яблочный спас - это торжество нового урожая на земле и новой жизни. О нем говорили: "Второй Спас - срывает спелые яблоки", "Пришёл Спас - яблочко припас". Не спешили срывать яблоки до этого срока, давали напитаться соками, погреться на солнышке. Созревшие плоды носили освящать, после чего разрешалось кушать "спасовские" яблоки. Прислушайтесь к слову "Спас". Что в нем слышится? - Спасти, припасти, спасибо... Так и было в старину: собирали урожай, чтобы ПРИПАСТИ его на весь год, СПАСТИ свою семью от голода, жить в достатке. Кланялись земле, молились, освящали новый урожай и говорили: "СПАСИБО".
В Яблочный Спас принято делиться яблоками, фруктами с нищими, соседями, больными людьми, родственниками, друзьями. Богатые люди раньше закупали целые возы с яблоками и раздавали их нуждающимся и болеющим. Многие люди верят, что в Преображение Господне яблоки становятся магическими и если съесть в этот день плод, а перед этим загадать желание, то оно обязательно сбудется.
К Спасскому празднику приурочивались и народные гулянья. Популярным было и "столованье": перед церковью ставились в ряд столы, совершалась праздничная трапеза – братчина. Пеклись пироги с яблоками, варилось яблочное варенье, которым угощали друг друга. Пир заканчивался всеобщим весельем. На закате все выходили в поле, чтобы песнями проводить лето, считалось, что оно именно после Яблочного Спаса начинает сменяться осенью.

Народные приметы

Считается, что если погода на Яблочный Спас хорошая, то зима будет холодная, если в день Яблочного Спаса идет дождь, то и осень будет дождливой, а если на Второй Спас сухо, то и осень будет сухой.
Заклички:
«Яблочный Спас,
Фрукты, овощи припас!»

Невзлюбили Зосиму в деревне. Приехал невесть откуда, досмотрел последний месяц мамашу, схоронил, да так и остался. Родители его парой почти до смерти прожили, мать через три месяца за отцом ушла. А и стариков в Пустеевке не любили, пришлые они были из каких-то зауральских краёв. Приехали с тремя детьми: двое мальчишек погодок да девчонка маленечкая совсем, в пелёнках ещё. Новосёлы хату поставили новую, пока строились, на квартире у Семёновны жили, бывшей учительнице на пенсии. Дети хоть и малые у этих Кержаковых, а сами они немолодые, и дядька Антон с бородою. «Видать, вера у них своя какая-то. Не советский вид, как из старины явилися. И детей поназывали не по-современному: Фаддей старшенький, Зосима и Пелагея. Правда, таких работящих людей в деревне не было. Тут прямо скажешь: работают от зари до зари, не покладая рук, в поте лица своего… В колхозе как положено, а потом дома, на своей землице, со своей скотинкой. Ни на лавке возле магазина не посидят, ни в компании какой, всё домой торопятся. Опять же, ни с кем никогда не полаились, никому плохого слова не сказали. Но людям не нравилось, что обособленно живут, что ничего про них неизвестно, что не выпивают со всеми… А ещё сразу по приезде удивило и раздражило, что на земле своей дядька Антон чуть не половину занял под сад. Сроду в Пустеевке садов не сажали, потому, видать, и название такое получила деревня. Выйдешь на серёдку, крайние хаты видать. А тут прутками позасажена земелька добрая. Ну, добрая, это как сказать… Чернозёмов нету, а корми да корми её матушку, навозь, удобривай каменными горохами, что в колхоз привозят мешками. Не один мешок хмурым вечером уполз в сараюшки колхозников. Да… Так вот Кержаковы не воровали, ни былинки колхозной в дом не принесли за все годы. И это тоже злило: праведники нашлись, христосики. У них почтальонша иконы видала – вся стенка в иконах в дальней горнице, а селяне дальше кухни не проходили, незачем было. Только та почтальонша сказала, что им какое-то письмо было государственное, с печатью под роспись, заказное то есть. Учительшу Семёновну распытывали, та намекнула, что сидели обое и Антон, и тётка Дуня, потом в поселении жили, потому и сошлись поздно, и детки малые. Ну, что тут сделаешь, всякие люди бывают, но чтобы не картошкой да свеклой, а деревцами долголетними землю засаживать при троих детях-то, это баловство никто понять не мог. Первые годы меж яблонь картошку сажал Антон, вообще-то долго сажал, пока детки не выросли. А потом сад разросся. Яблони, в основном, груш две штуки – ранняя да поздняя, слив троечка да пара вишенок. А яблонь двенадцать корней. Каких сортов только нету! А и пёс у Кержака злой, что бешеный, |по проволоке, через весь сад протянутой, на кольце железном/ на длиннющей цепи по всему саду носится. Тётка Дуня корзины за калитку выносит, всем яблоки раздаёт, угощает людей. Берут, хвалят, благодарят в глаза, а за глаза зло поносят, куркулями да «благородными» обзывают.
Теперь вот этот Зосима приехал. Сказал, что на пенсию вышел, что его дети выросли, уже внучок есть, а жена померла два года назад. Он тут и обосновался. Мужики его, понятно, не полюбили. За что любить-то? Не пьющий, не гулящий, как монах живёт один, на земле своей работает, по вечерам книжки читает. А смешней всего, какую-то треногу раскорячит, приделает на ней обтянутую рамку и кисточками мажет. Никому не показывает, говорит, потом выставлю сразу много… Чудной этот Зосима, и имя у него чудное: за какой такой Симой, за какую Симу – смех и только.
В этот год яблоки уродились. Они, вообще-то, через год урожай дают. Да как-то в последние годы дед Антон не больно ухаживать уже мог, не обрезал давно деревья, не белил, так что мало давал сад и всё корявки да мелочь. А Зосима зимой обрезку сделал, весной почистил стволы, побелил, внёс подкормку, так сад яблоками обсыпанный стоял. Разноцветные, крупные, приманные свежестью и запахом посреди голой деревни отовсюду видны были зреющие плоды, как украшения на новогодней ёлке. Понятно, не одна рука протянулась через наскоро подправленный хозяином забор, все ветки у забора быстро опустели, но в середине яблок была прорва, а давно почившего злого Жулика сменил молоденький овчарёнок Барс.
Летом в деревне детвора появлялась: внуки к бабкам наезжали из городков и областного центра. Ватагами носились по улочкам, на речке купались и загорали, в дальний лес по ягоды и грибы ходили… Этому народу особенно было интересно яблочное царство Зосимы. Ходили кругами, но боялись и пса, и хозяина.
Август кончался. Вечер выдался хмурый, дождливый. Правда, дождик словно ленился изливаться – посеется, посеется и перестанет, а черед полчаса – опять. Бабки загоревали: завтра праздник великий, Спас яблочный, а тут непогода, яблочков хороших нету, кто с города привёз, а кто и нет. Ладно, хоть водичку посвятим, рассуждали. Говорили-то меж собой, а детвора слушала. Тут заводила Сашка Цыбин додумался собрать ватагу и сделать налёт на Зосимов сад. «Что, ему одному яблоки есть? Куда ему столько? Подавится! Идём, братва, бабкам подмогнём, а этого крутого проучим!» Сказано - сделано. План разработан хитрый: половина ребят (четверо, что поменьше да послабее) собаку отвлекают в ближнем углу сада, пробуют подкормить, приманить, хорошо бы петлю на шею накинуть, удержать. А трое, с Сашкой во главе, лезут в сад, побыстрее влезают на деревья и рвут яблоки. Деревья наметили, где самые красные яблоки, точно договорились, кому какое обработать.
Всё шло по плану. Барс по неопытности купился на кусок колбасы и чуть не задохнулся в петле, наброшенной на шею, спасибо, верёвка вырвалась из слабой детской руки, вялой с перепугу. Но этих минут хватило, чтобы тройка воришек прорвалась в сад и успела влезть на деревья. В пылу азарта мальчишки начали рвать яблоки и запихивать в карманы, за пазуху, в сумку через плечо. Потом, нарвав, сколько влезло, призадумались, как же уйти-то? Барс, крепко наученный за свою доверчивость, лаял от удушья хрипло под яблоней, обработанной Сашкой, но когда его сосед Вовка попытался слезть, бросился к нему. Хитрый Генка в это время рванул к забору и успел удрать. Пёс погнался за ним, а ребята спрыгнули с дерева и тоже помчались наутёк. Но Барс успел перерезать дорогу Сашке, зато Володька убежал. Сашок еле спасся от собачьих зубов, повиснув на груше. Ребята за забором пытались дозваться пса, приманить колбасой, но овчарочья кровь уже кипела, и пёс, раздражённый собственной виной, яростно реабилитировался.
В хате всё время горел свет, тут и хозяин вышел на лай и шум, который, прервавшись было, возобновился и продолжался уже довольно долго. Зосима прошёл к рвущейся в злобе собаке, сразу всё понял, приласкал пса, снял с него верёвку.
- Ну, воришка, что будешь делать?
- Дяденька, отпустите! Я больше не буду!
- Эх ты… Давай, слезай с дерева. Я собаку держу.
- Не… не слезу. Забьёте меня.
- Я сопливых не бью. Учу только. Слезай, говорю, не ночь же тебе сидеть. Что, воровать не трусил, а теперь испугался?
- А вы, дяденька, привяжите псину.
Зосима шагнул к собачьей будке, а Сашка с дерева бух в траву. Да только разгадал его план хозяин, длинной своей рукой успел схватить за шиворот, так, что рубаха треснула. Барс из другой руки рвётся, захлёбываясь лаем, но и его крепко прихватил Зосима за ошейник. Так и повёл обоих вначале к будке, где прицепил собаку на крюк, укоротивший цепь, а потом Сашка повёл за собой к хате. «Ну всё, - затрепетал воришка, - теперь замкнёт в подполе, а с бабки выкуп требовать станет!» Но остановился дядька на высоком резном крылечке, пихнул на лавку, «садись» сказал. Сам сел рядом.
- Давай разберёмся. Тебя как зовут?
- Сашка.
- Не Сашка, а Александр. У тебя славное имя: так Пушкина звали, великих полководцев, царей Российских… Ну, вот теперь и вора так зовут.
- Я не вор! Я это… хотел бабке помочь. Завтра Спас яблочный, а у неё нету яблок, чтобы в церкви святить. И у других, соседок её, тоже.
- А… Верно ведь, Спас. Я чуть не забыл. Спасибо, напомнил. Так чего ж воровать? Пришёл бы, попросил. Мне столько яблок и не надо, всё равно бы раздал, торговать не приучен. Мне яблок не жалко, мне тебя, парень, жаль. В свои двенадцать? Нет? Тринадцать лет тебе нравится воровство, нравится ребят на такое подбивать.
- Это не воровство, - осмелел Сашка, - это так… просто… ну…
- Приключение?
- Ага! – обрадовался мальчишка. – Хотели налёт сделать, смелость проверить.
- Ну ладно, я понял. Только ваш налёт совсем глупый. Пёс вас мог порвать, и яблок хороших не знаете. Красных решили нарвать, а они все незрелые. Это поздний сорт – кислые, твёрдые. Бабушки последние зубы попортят. На, - протянул он вытащенный из-под лавки мешок, - пошли со мной. Кстати, а сколько в деревне живых хат? Знаешь?
- Ну. Пятнадцать, бабушка говорила. Это без вашей.
- Да-а… - вздохнул Зосима, - а в моём детстве шестьдесят было. Иди сюда. Держи мешок.
Он бережно снимал крупные белые яблоки, потом перешёл к яблоньке с красными по боку плодами, потом рвал жёлтые и всё считал, чтобы всем хватило. Наполовинив мешок, приказал:
- Попробуй поднять. Донесёшь?
- Запросто.
- Так вот. За воровство тебе наказание полагается. Так или нет?
- Так, - опустил голову Сашка, снова почувствовав холод по спине.
- Во-первых, извинись. Во-вторых, со своей командой разнесите яблоки по всем домам, скажите, с праздником дядя Зосима поздравляет. Тут по два яблочка разного сорта – каждой хозяйке. Третье наказание – самим яблок не есть, пока все не разнесёте. Вам потом тоже останется. Иди.
- Спаси-ибо, - пропел изумлённый Сашка, - до свидания.
- А извиниться?
- Извините, дяденька, больше не буду.
- Ладно, вопрос закрыт. Приходи в гости, друзей приводи. Только вечером жду, днём занят. Шагай.
Ребята сидели на скамье возле Сашкиной хаты, ждали друга, шёпотом обсуждали, что будет. Увидев его с мешком, опешили, потом заорали радостно «ура!». Выслушав рассказ, горячо взялись за дело, но не делились на группы, а допоздна все вместе разносили яблоки по деревне, даже не пытаясь нарушить условия. Терпели до последнего. А потом, при проступивших из-за туч звёздах, грызли сочные сладкие плоды, умаявшись на задании. Тут же решили, что в гости к садоводу пойдут тоже все вместе, чтоб не страшно было.
В соседней деревне Колчине церковь пятый год действовала. Рано утром девятнадцатого колокол зазвонил, словно звуком своим развеял вчерашние дождевые тучи, вызвал солнышко запел о празднике. Потянулись люди в храм, в белых платочках шли бабушки, редко и дедушки, дети держали взрослых за руки. В церкви горели свечи, блестели иконы, пахло ладаном, воском и свежим ароматом яблок. Был праздник.
А в городе год за годом с тех пор Саша ждал лета, вспоминал многие вечера в деревне, когда ходил в гости к Зосиме, их беседы под звёздами, хождение с этюдником по холмам долинам и лесам, рассматривание альбомов с репродукциями великих художников… Потом, в годы студенчества, Саша показывал свои работы старшему другу, тот радовался за него. И всегда рядом, под рукой – на столе, на скамейке, в корзинке у окна – везде были яблоки, пахли, манили, дарили вкус солнца и влаги, словно очищали от всякой скверны.

ИВАН ШМЕЛЁВ

Завтра - Преображение, а послезавтра меня повезут куда-то к Храму Христа Спасителя, в огромный розовый дом в саду, за чугунной решеткой, держать экзамен в гимназию, и я учу и учу «Священную Историю» Афинского. «Завтра» - это только так говорят, - а повезут годика через два-три, а говорят «завтра» потому, что экзамен всегда бывает на другой день после Спаса-Преображения. Все у нас говорят, что главное - Закон Божий хорошо знать. Я его хорошо знаю, даже что на какой странице, но все-таки очень страшно, так страшно, что даже дух захватывает, как только вспомнишь. Горкин знает, что я боюсь. Одним топориком он вырезал мне недавно страшного «щелкуна», который грызет орехи. Он меня успокаивает. Поманит в холодок под доски, на кучу стружек, и начнет спрашивать из книжки. Читает он, пожалуй, хуже меня, но все почему-то знает, чего даже и я не знаю. «А ну-ка, - скажет, - расскажи мне чего-нибудь из божественного...»

Кустодиев Борис Михайлович. На террасе.

Я ему расскажу, и он похвалит:

Хорошо умеешь, - а выговаривает он на «о», как и все наши плотники, и от этого, что ли, делается мне покойней, - небось, они тебя возьмут в училищу, ты все знаешь. А вот завтра у нас Яблошный Спас... про него умеешь? Та-ак. А яблоки почему кропят? Вот и не так знаешь. Они тебя вспросют, а ты и не скажешь. А сколько у нас Спасов? Вот и опять не так умеешь. Они тебя учнуть вспрашивать, а ты... Как так у тебя не сказано? А ты хорошенько погляди, должно быть.

Да нету же ничего... - говорю я, совсем расстроенный, - написано только, что святят яблоки!
- И кропят. А почему кропят? А-а! Они тебя вспросют, - ну, а сколько, скажут, у нас Спасов? А ты и не знаешь. Три Спаса. Первый Спас - загибает он желтый от политуры палец, страшно расплющенный, - медовый Спас, Крест выносят. Значит, лету конец, мед можно выламывать, пчела не обижается... уж пошабашила. Второй Спас, завтра который вот, - яблошный, Спас-Преображение, яблоки кропят. А почему? А вот. Адам-Ева согрешили, змей их яблоком обманул, а не велено было, от греха! А Христос возшел на гору и освятил. С того и стали остерегаться. А который до окропенья поест, у того в животе червь заведется, и холера бывает. А как окроплено, то безо вреда. А третий Спас называется орешный, орехи поспели, после Успенья. У нас в селе крестный ход, икону Спаса носят, и все орехи грызут. Бывало, батюшке насбираем мешок орехов, а он нам лапши молочной - для розговин. Вот ты им и скажи, и возьмут в училищу.
Преображение Господне... Ласковый, тихий свет от него в душе - доныне. Должно быть, от утреннего сада, от светлого голубого неба, от ворохов соломы, от яблочков грушовки, хоронящихся в зелени, в которой уже желтеют отдельные листочки, - зелено-золотистый, мягкий. Ясный, голубоватый день, не жарко, август. Подсолнухи уже переросли заборы и выглядывают на улицу, - не идет ли уж крестный ход? Скоро их шапки срежут и понесут под пенье на золотых хоругвях. Первое яблочко, грушовка в нашем саду, - поспела, закраснелась. Будем ее трясти - для завтра. Горкин утром еще сказал:
- После обеда на Болото с тобой поедем за яблоками.
Такая радость. Отец - староста у Казанской, уже распорядился:
- Вот что, Горкин... Возьмешь на Болоте у Крапивкина яблок мер пять-шесть, для прихожан и ребятам нашим, «бели», что ли... да наблюдных, для освящения, покрасовитей, меру. Для причта еще меры две, почище каких. Протодьякону особо пошлем меру апортовых, покрупней он любит.
- Ондрей Максимыч земляк мне, на совесть даст. Ему и с Курска, и с Волги гонят. А чего для себя прикажете?
- Это я сам. Арбуз вот у него выбери на вырез, астраханский, сахарный.
- Орбузы у него... рассахарные всегда, с подтреском. Самому князю Долгорукову посылает! У него в лобазе золотой диплом висит на стенке под образом, каки орлы-те!.. На всю Москву гремит.
После обеда трясем грушовку. За хозяина - Горкин. Приказчик Василь-Василич, хоть у него и стройки, а полчасика выберет - прибежит. Допускают еще, из уважения, только старичка-лавочника Трифоныча. Плотников не пускают, но они забираются на доски и советуют, как трясти. В саду необыкновенно светло, золотисто: лето сухое, деревья поредели и подсохли, много подсолнухов по забору, кисло трещат кузнечики, и кажется, что и от этого треска исходит свет - золотистый, жаркий. Разросшаяся крапива и лопухи еще густеют сочно, и только под ними хмуро; а обдерганные кусты смородины так и блестят от света. Блестят и яблони - глянцем ветвей и листьев, матовым лоском яблок, и вишни, совсем сквозные, залитые янтарным клеем. Горкин ведет к грушовке, сбрасывает картуз, жилетку, плюет в кулак.

Дудник.Яблочный спас

Погоди, стой... - говорит он, прикидывая глазом. - Я ее легким трясом, на первый сорт. Яблочко квелое у ней... ну, маненько подшибем - ничего, лучше сочком пойдет... а силой не берись!
Он прилаживается и встряхивает, легким трясом. Падает первый сорт. Все кидаются в лопухи, в крапиву. Вязкий, вялый какой-то запах от лопухов, и пронзительно едкий - от крапивы, мешаются со сладким духом, необычайно тонким, как где-то пролитые духи, - от яблок. Ползают все, даже грузный Василь-Василич, у которого лопнула на спине жилетка, и видно розовую рубаху лодочкой; даже и толстый Трифоныч, весь в муке. Все берут в горсть и нюхают: ааа... грушовка!..
Зажмуришься и вдыхаешь, - такая радость! Такая свежесть, вливающаяся тонко-тонко, такая душистая сладость, крепость - со всеми запахами согревшегося сада, замятой травы, растревоженных теплых кустов черной смородины. Нежаркое уже солнце и нежное голубое небо, сияющее в ветвях, на яблочках...
И теперь еще, не в родной стране, когда встретишь невидное яблочко, похожее на грушовку запахом, зажмешь в ладони зажмуришься, - и в сладковатом и сочном духе вспомнится, как живое, - маленький сад, когда-то казавшийся огромным, лучший из всех садов, какие ни есть на свете, теперь без следа пропавший... с березками и рябиной, с яблоньками, с кустиками малины, черной, белой и красной смородины, крыжовника виноградного, с пышными лопухами и крапивой, далекий сад... - до погнутых гвоздей забора, до трещинки на вишне с затеками слюдяного блеска, с капельками янтарно-малинового клея, - все, до последнего яблочка верхушки за золотым листочком, горящим, как золотое стеклышко!.. И двор увидишь, с великой лужей, уже повысохшей, с сухими колеями, с угрязшими кирпичами, с досками, влипшими до дождей, с увязнувшей навсегда опоркой... и серые сараи, с шелковым лоском времени, с запахами смолы и дегтя, и вознесенную до амбарной крыши гору кулей пузатых, с овсом и солью, слежавшеюся в камень, с прильнувшими цепко голябями, со струйками золотого овсеца... и высокие штабеля досок, плачущие смолой на солнце, и трескучие пачки драни, и чурбачки, и стружки...
- Да пускай, Панкратыч!.. - оттирает плечом Василь-Василич, засучив рукава рубахи, - ей-Богу, на стройку надоть!..
- Да постой, голова елова... - не пускает Горкин, - побьешь, дуролом, яблочки...
Встряхивает и Василь-Василич: словно налетает буря, шумит со свистом, - и сыплются дождем яблочки, по голове, на плечи. Орут плотники на досках: «эт-та вот тряхану-ул, Василь-Василич!» Трясет и Трифоныч, и опять Горкин, и еще раз Василь-Василич, которого давно кличут. Трясу и я, поднятый до пустых ветвей.
- Эх, бывало, у нас трясли... зальешься! - вздыхает Василь-Василич, застегивая на ходу жилетку, - да иду, черрт вас!..
- Черкается еще, елова голова... на таком деле... - строго говорит Горкин. - Эн еще где хоронится!.. - оглядывает он макушку. - Да не стрясешь... воробьям на розговины пойдет, последышек.
Мы сидим в замятой траве; пахнет последним летом, сухою горечью, яблочным свежим духом; блестят паутинки на крапиве, льются-дрожат на яблоньках. Кажется мне, что дрожат они от сухого треска кузнечиков.
- Осенние-то песни!.. - говорит Горкин грустно. - Прощай, лето. Подошли Спасы - готовь запасы. У нас ласточки, бывало, на отлете... Надо бы обязательно на Покров домой съездить... да чего там, нет никого.
Сколько уж говорил - и никогда не съездит: привык к месту.
- В Павлове у нас яблока... пятак мера! - говорит Трифоныч. - А яблоко-то какое... па-влов-ское!
Меры три собрали. Несут на шесте в корзине, продев в ушки. Выпрашивают плотники, выклянчивают мальчишки, прыгая на одной ноге:

Крива-крива ручка,
Кто даст - тот князь,
Кто не даст - тот собачий глаз.
Собачий глаз! Собачий глаз!

Чалов Михаил.Яблочный Спас

Горкин отмахивается, лягается:
- Махонькие, что ли... Приходи завтра к Казанской - дам и пару.
Запрягают в полок Кривую. Ее держат из уважения, но на Болото и она дотащит. Встряхивает до кишок на ямках, и это такое удовольствие! С нами огромные корзины, одна в другой. Едем мимо Казанской, крестимся. Едем по пустынной Якиманке, мимо розовой церкви Ивана Воина, мимо виднеющейся в переулке белой - Спаса в Наливках, мимо желтеющего в низочке Марона, мимо краснеющего далеко, за Полянским Рынком, Григория Неокессарийского. И везде крестимся. Улица очень длинная, скучная, без лавок, жаркая. Дремлют дворники у ворот, раскинув ноги. И все дремлет: белые дома на солнце, пыльно-зеленые деревья, за заборчиками с гвоздями, сизые ряды тумбочек, похожих на голубые гречневички, бурые фонари, плетущиеся извозчики. Небо какое-то пыльное, - «от парева», - позевывая, говорит Горкин. Попадается толстый купец на извозчике, во всю пролетку, в ногах у него корзина с яблоками. Горкин кланяется ему почтительно.
- Староста Лощенов с Шаболовки, мясник. Жа-дный, три меры всего. А мы с тобой закупим боле десяти, на всю пятерку.
Вот и Канава, с застоявшейся радужной водою. За ней, над низкими крышами и садами, горит на солнце великий золотой купол Христа Спасителя. А вот и Болото, по низинке, - великая площадь торга, каменные «ряды», дугами. Здесь торгуют железным ломом, ржавыми якорями и цепями, канатами, рогожей, овсом и солью, сушеными снетками, судаками, яблоками... Далеко слышен сладкий и острый дух, золотится везде соломкой. Лежат на земле рогожи, зеленые холмики арбузов, на соломе разноцветные кучки яблока. Голубятся стайками голубки. Куда ни гляди - рогожа да солома.
- Бо-льшой нонче привоз, урожай на яблоки, - говорит Горкин, - поест яблочков Москва наша.
Мы проезжаем по лабазам, в яблочном сладком духе. Молодцы вспарывают тюки с соломой, золотится над ними пыль. Вот и лабаз Крапивкина.
- Горкину-Панкратычу! - дергает картузом Крапивкин, с седой бородой, широкий. - А я-то думал - пропал наш козел, а он вон он, седа бородка!
Здороваются за руку. Крапивкин пьет чай на ящике. Медный зеленоватый чайник, толстый стакан граненый. Горкин отказывается вежливо: только пили, - хоть мы и не пили. Крапивкин не уступает: «палка на палку - плохо, а чай на чай - Якиманская, качай!» Горкин усаживается на другом ящике, через щелки которого, в соломке глядятся яблочки. - «С яблочными духами чаек пьем!» - подмигивает Крапивкин и подает мне большую синюю сливу, треснувшую от спелости. Я осторожно ее сосу, а они попивают молча, изредка выдувая слово из блюдечка вместе с паром. Им подают еще чайник, они пьют долго и разговаривают как следует. Называют незнакомые имена, и очень им это интересно. А я сосу уже третью сливу и все осматриваюсь. Между рядками арбузов на соломенных жгутиках-виточках по полочкам, над покатыми ящичками с отборным персиком, с бордовыми щечками под пылью, над розовой, белой и синей сливой, между которыми сели дыньки, висит старый тяжелый образ в серебряном окладе, горит лампадка. Яблоки по всему лабазу, на соломе. От вязкого духа даже душно. А в заднюю дверь лабаза смотрят лошадиные головы - привезли ящики с машины. Наконец подымаются от чая и идут к яблокам. Крапивкин указывает сорта: вот белый налив, - «если глядеть на солнышко, как фонарик!» - вот ананасное-царское, красное, как кумач, вот анисовое монастырское, вот титовка, аркад, боровинка, скрыжапель, коричневое, восковое, бель, ростовка-сладкая, горьковка.
- Наблюдных-то?.. - показистей тебе надо... - задумывается Крапивкин. - Хозяину потрафить надо?.. Боровок крепонек еще, поповка некрасовита...
- Да ты мне, Ондрей Максимыч, - ласково говорит Горкин, - покрасовитей каких, парадных. Павловку, что ли... или эту, вот как ее?
- Этой не-ту, - смеется Крапивкин, - а и есть, да тебе не съесть! Эй, открой, с Курска которые, за дорогу утомились, очень хороши будут...
- А вот, поманежней будто, - нашаривает в соломе Горкин, - опорт никак?..
- Выше сорт, чем опорт, называется - кампорт!
- Ссыпай меру. Архирейское, прямо... как раз на окропление.
- Глазок-то у тебя!.. В Успенский взяли. Самому протопопу соборному отцу Валентину доставляем, Анфи-теятрову! Проповеди знаменито говорит, слыхал небось?
- Как не слыхать... золотое слово!

Марина Разина

Горкин набирает для народа бели и россыпи, мер восемь. Берет и притчу титовки, и апорту для протодьякона, и арбуз сахарный, «каких нет нигде». А я дышу и дышу этим сладким и липким духом. Кажется мне, что от рогожных тюков, с намазанными на них дегтем кривыми знаками, от новых еловых ящиков, от ворохов соломы - пахнет полями и деревней, машиной, шпалами, далекими садами. Вижу и радостные «китайские», щечки и хвостики их из щелок, вспоминаю их горечь-сладость, их сочный треск, и чувствую, как кислит во рту. Оставляем Кривую у лабаза и долго ходим по яблочному рынку. Горкин, поддев руки под казакин, похаживает хозяйчиком, трясет бородкой. Возьмет яблоко, понюхает, подержит, хотя больше не надо нам.
- Павловка, а? мелковата только?..
- Сама она, купец. Крупней не бывает нашей. Три гривенника полмеры.
- Ну что ты мне, слова голова, болясы точишь!.. Что я, не ярославский, что ли? У нас на Волге - гривенник такие.
- С нашей-то Волги версты до-лги! Я сам из-под Кинешмы.
И они начинают разговаривать, называют незнакомые имена, и им это очень интересно. Ловкач-парень выбирает пяток пригожих и сует Горкину в карманы, а мне подает торчком на пальцах самое крупное. Горкин и у него покупает меру.
Пора домой, скоро ко всенощной. Солнце уже косится. Вдали золотеет темно выдвинувшийся над крышами купол Иван-Великого. Окна домов блистают нестерпимо, и от этого блеска, кажется, текут золотые речки, плавятся здесь, на площади, в соломе. Все нестерпимо блещет, и в блеске играют яблочки.

«Яблочный спас в Малороссии», (ранее 1921), - Омский областной музей изобразительных искусств имени М. А. Врубеля

Едем полегоньку, с яблоками. Гляжу на яблоки, как подрагивают они от тряски. Смотрю на небо: такое оно спокойное, так бы и улетел в него.
Праздник Преображения Господня. Золотое и голубое утро, в холодочке. В церкви - не протолкаться. Я стою в загородке свечного ящика. Отец позвякивает серебрецом и медью, дает и дает свечки. Они текут и текут из ящиков изломившейся белой лентой, постукивают тонко-сухо, прыгают по плечам, над головами, идут к иконам - передаются - к «Празднику!». Проплывают над головами узелочки - все яблоки, просвирки, яблоки. Наши корзины на амвоне, «обкадятся», - сказал мне Горкин. Он суетится в церкви, мелькает его бородка. В спертом горячем воздухе пахнет нынче особенным - свежими яблоками. Они везде, даже на клиросе, присунуты даже на хоругвях. Необыкновенно, весело - будто гости, и церковь - совсем не церковь. И все, кажется мне, только и думают об яблоках. И Господь здесь со всеми, и Он тоже думает об яблоках: Ему-то и принесли Их - посмотри, Господи, какие! А Он посмотрит и скажет всем: «ну и хорошо, и ешьте на здоровье, детки!» И будут есть уже совсем другие, не покупные, а церковные яблоки, святые. Это и есть - Преображение.
Приходит Горкин и говорит: «пойдем, сейчас окропление самое начнется». В руках у него красный узелок - «своих». Отец все считает деньги, а мы идем. Ставят канунный столик. Золотой-голубой дьячок несет огромное блюдо из серебра, красные на нем яблоки горою, что подошли из Курска. Кругом на полу корзинки и узелки. Горкин со сторожем тащат с амвона знакомые корзины, подвигают «под окропление, поближе». Все суетятся, весело, - совсем не церковь. Священники и дьякон в необыкновенных ризах, которые называются «яблочные», - так говорит мне Горкин. Конечно, яблочные! По зеленой и голубой парче, если вглядеться сбоку, золотятся в листьях крупные яблоки и груши, и виноград, - зеленое, золотое, голубое: отливает. Когда из купола попадает солнечный луч на ризы, яблоки и груши оживают и становятся пышными, будто они навешаны. Священники освящают воду. Потом старший, в лиловой камилавке, читает над нашими яблоками из Курска молитву о плодах и винограде, - необыкновенную, веселую молитву, - и начинает окроплять яблоки. Так встряхивает кистью, что летят брызги, как серебро, сверкают и тут, и там, отдельно кропит корзины для прихода, потом узелки, корзиночки... Идут ко кресту. Дьячки и Горкин суют всем в руки по яблочку и по два, как придется. Батюшка дает мне очень красивое из блюда, а знакомый дьякон нарочно, будто, три раза хлопает меня мокрой кистью по голове, и холодные струйки попадают мне за ворот. Все едят яблоки, такой хруст. Весело, как в гостях. Певчие даже жуют на клиросе. Плотники идут наши, знакомые мальчишки, и Горкин пропихивает их - живей проходи, не засть! Они клянчат: «дай яблочка-то еще, Горкин... Мишке три дал!..» Дают и нищим на паперти. Народ редеет. В церкви видны надавленные огрызочки, «сердечки». Горкин стоит у пустых корзин и вытирает платочком шею. Крестится на румяное яблоко, откусывает с хрустом - и морщится:
- С кваском... - говорит он, морщась и скосив глаз, и трясется его бородка. - А приятно, ко времю-то, кропленое...
Вечером он находит меня у досок, на стружках. Я читаю «Священную Историю».
- А ты небось, ты теперь все знаешь. Они тебя вспросют про Спас, или там, как-почему яблоко кропят, а ты им строгай и строгай... в училищу и впустят. Вот погляди вот!..

Иванченко Н.А. Спас

Он так покойно смотрит в мои глаза, так по-вечернему светло и золотисто-розовато на дворе от стружек, рогож и теса, так радостно отчего-то мне, что я схватываю охапку стружек, бросаю ее кверху, - и сыплется золотистый, кудрявый дождь. И вдруг, начинает во мне покалывать - от непонятной ли радости, или от яблоков, без счета съеденных в этот день, - начинает покалывать щекотной болью. По мне пробегает дрожь, я принимаюсь безудержно смеяться, прыгать, и с этим смехом бьется во мне желанное, - что в училище меня впустят, непременно впустят!

***

Библейские сюжеты

Дни лета наливались как яблоки. К Преображению Господню они были созревшими и как бы закругленными. От земли и солнца шел прохладный яблочный дух. В канун Преображения отец принес большой мешок яблок... Чтобы пахло праздником, разложили их по всем столам, подо-конникам и полкам. Семь отборных малиновых боровинок положили под иконы на белый плат, — завтра понесем их святить в церковь. По дере-венской заповеди грех есть яблоки до освящения.

— Вся земля стоит на благословении Господнем, — объясняла мать, — в Вербную субботу Милосердный Спас благословляет вербу, на Троицу — березку, на Илью Пророка — рожь, на Преображение — яблоки и всякий другой плод. Есть особенные, Богом установленные сроки, когда благословляются огурцы, морковь, черника, земляника, малина, голубица, морошка, брусника, грибы, мед и всякий другой дар Божий... Грех срывать плод до времени! Дай ему, голубчику, войти в силу, напитаться росою, землею и солнышком, дождаться милосердного благословения на потребу человека!

В канун Преображения почти вся детвора города высыпала на базар, к веселым яблочным рядам. Большие возы яблок привозили на пыльных теле-гах из деревень Гдовья, Принаровья, Причудья. Жарко-румяные, яснозорчатые, осенецветные, багровые, златоискрые, янтарные, сизые, белые, зеленые, с красными опоясниками, в веснушках, с розовинкой, золотисто-прозрачные (инда зернышки просвечивают), большие, как держава в руке Господа Вседержителя, и маленькие, что на рож-дественскую елку вешают, —лежали они горками в сене, на рогожках, в соломе, в корзинах, в коробах, ящиках, в пестрядинных деревенских меш-ках, в кадушках и в особых липовых мерках.

Утром встали спозарань. На дворе желтела заря — ранница. Она сдувала с крыш последний сон. Зачинающий день все шире и шире раскрывал золотые свои врата, и не успел я насмотреться досыта на восходье, так редко мною виденное, как показалось в этих вратах солнце и зашагало по земле поступью Великого Государя, идущего от Светлой Заутрени. Долго я думал, отчего солнце слилось у меня с шествием Великого Государя, виденного мною на какой-то картине, и не мог додуматься. Отец, вымытый и причесанный, в жилетке поверх ситцевой рубахи и лаки-рованных сапогах ходил по комнате и напевал: «Преобразился еси на горе Христе Боже».

— Преображение... Преображение... — повторял я. Как хорошо и по-песенному ладно подхо-дит это слово к ширящемуся и расцветающему дню. С белым узелком яблок пошли к обедне. Всюду эти узелки, как куличи на Пасху, заняли места в доме Божьем: и на ступеньках амвона, и на особых длинных столах, на подоконниках и даже на полу под иконами. Румяно и простодушно лежали они перед Богом, — вошедшие в силу, напитавшиеся росою, землею и солнышком, готовые пойти теперь на потребу человека и ждущие только Божьего благословения.

Во время пения «Преобразился еси» на амвон вынесли большую корзину с церковными ябло-ками. Над ними читали молитву и окропляли их святою водой. Когда подходили ко кресту, то свя-щенник каждому давал по освященному яблоку. В течение целого дня на улицах слышен был соч-ный яблочный хрустень.

Радостно и мирно завершился солнечный, яб-лочно-круглый день Преображения Господня.

Гой ты, Русь, моя родная,

Хаты — в ризах образа...

Не видать конца и края

— Только синь сосет глаза.

Как захожий богомолец,

Я смотрю твои поля.

А у низеньких околиц

Звонно чахнут тополя.

Пахнет яблоком и медом

По церквам твой кроткий Спас.

И гудит за корогодом

На лугах веселый пляс.

Побегу по мятой стежке

На приволь зеленых лех,

Мне навстречу, как сережки,

Прозвенит девичий смех.

Если крикнет рать святая:

«Кинь ты Русь, живи в раю!»

Я скажу: «Не надо рая, Дайте родину мою».

Сергей Есенин

Преображение

Зреет час Преображенья,

Он сойдет, наш Светлый Гость,

Из распятого терпенья

Вынуть выржавленный гвоздь.

От утра и от полудня

Под поющий в небе гром,

Словно ведра, наши будни

Он наполнит молоком.

И от вечера до ночи,

Незакатный славя край,

Будет звездами пророчить

Среброзлачный урожай.

А когда над Волгой месяц

Склонит лик испить воды, —

Он, в ладью златую свесясь,

Уплывет в свои сады.

И из лона голубого,

Широко взмахнув веслом,

Как яйцо, нам сбросит слово

С проклевавшимся птенцом.

Сергей Есенин

Зинаида Колосова
Краткосрочный проект «А у нас-Яблочный Спас»

“С праздником!” Ликует детвора,

Поедая яблоки в саду.

“С праздником”,- воскликнули, -

“Ура! Спас пришел к нам

В каждую семью”

Участники проекта : дети младшей группы «Непоседы» , родители воспитанников, воспитатели.

Актуальность проекта : В настоящее время возникает необходимость в том, чтобы ребёнок почувствовал уникальность своего народа, знал историю семьи, страны, любил свою Родину, пришёл к пониманию собственной неповторимости, и значимости каждого человека, живущего на Земле. Для того, чтобы культура оказывала эффективное воздействие на нравственное развитие личности, а личность испытывала потребность в истинной культуре, в овладении её ценностями, необходимо сформировать основу для воссоздания культуры, что предполагает глубокое знание традиций и обычаев, активную педагогическую деятельность среди подрастающего поколения с позиций возрождения национальных устоев, прежде всего, в сфере культуры и образования. Педагогический аспект культуры понимается нами не только как возрождение и воссоздание традиций.

Цель : Через праздник “ Яблочный спас ” познакомить детей с обрядами и обычаями русского народа. Приобщать к русским народным традициям. Создать радостную атмосферу праздника. Способствовать развитию двигательной активности детей.

Задачи : Образовательные : Познакомить детей с праздником Яблочный спас и его традициями . Формировать чувство причастности к истории Родины через знакомство с народными праздниками и традициями – с праздником Яблочный Спас Развивающие : Развивать умение соотносить форму с реальным объектом. Развивать ловкость, смекалку.

Развивать моторику, координацию движения. Развивать тактильное ощущение. Развивать внимание, память.

Воспитательные : Воспитывать способность подчинять свои действия инструкции. Воспитывать взаимопонимание, дружелюбие. Воспитывать уважение друг к другу и взрослым. Воспитывать бережное отношение к природе, как источнику осенних даров.

Ожидаемые результаты : Накапливать опыт восприятия произведений малых фольклорных жанров. Совершенствовать совместную работу детского сада и семьи в области духовно-нравственного воспитания. Пополнение словарного запаса детей : румяные, спелые, наливные, урожай. Расширение интереса к чудесному фрукту – яблоко. Заинтересовать родителей проектом . Предложить совместную познавательно-творческую и исследовательскую деятельность с детьми. Осмысленное участие в русских народных праздниках (знают названия, поют русские хороводные песни, читают стихи) . Используют в повседневной жизни потешки, считалки, отгадывают загадки. Умеют играть в народные игры.

Оборудование : Для проведения исследования понадобиться : Тетради и альбом для рисования плодов. Карандаши, фломастеры. Цветная бумага, ножницы, клей. Фотографии, иллюстрации с изображением яблонь, яблок, продуктов из яблок. Оборудование для праздничного чаепития.

Подготовительный : Определение проблемы, цели и задач. Изучение литературы, подбор материала, нахождение и установление эффективных связей с родителями. Подбор стихов, рассказов, загадок для детей про яблоки и другие фрукты : Подвижные народные игры забавы : “Пронеси яблочки в тарелочке”, “Перенеси яблоко в ложке в лукошко”,"Помоги Машеньке достать яблочко”. Провести беседы с детьми и родителями. Конкурс родителей “ Лучшие рецепты из яблок”.

Основной этап : Подготовить сценарий ""А у нас – Яблочный Спас . Познавательно-коммуникативная деятельность : Чтение рассказов стихов и сказок : (Виктор Стрельцов, " Это Спас ",“Яблочный Спас “автор Ната Невская , “Август. Яблочный Спас Лариса Бесчастная” Сказочник Юрий Левитанский “СКАЗКА ПРО ЯБЛОНЮ”, Вл. Сутеев “ Яблоко”, “История одной яблоньки” - Сказка К. Ушинского, Елена Сергейчук “СКАЗКА ПРО ЯБЛОКО”, Загадки : “Круглое, румяное,я расту на ветке. Любят меня взрослые, и маленькие детки”; “Само с кулачок, красный бочок. Потрогаешь – гладко, откусишь – сладко”. Гляжу в оконце, на ветке Солнце. Солнце красно-белое. Солнце очень спелое. (В. Стручков) “Я румяную Матрёшку от подруг не оторву, подожду, когда Матрёшка упадёт сама в траву”. ” Круглое, румяное, с дерева упало, Любе в рот попало”. Беседа с детьми “ Яблочный Спас” Дидактические игры : “ Чего не стало”, “ Чудесный мешочек”, “Узнай по вкусу”. “ Познавательная игра “ как Яблоки вырастить”.

Продуктивная деятельность : рисунки на тему : “ Урожай у нас созрел прямо загляденье!” Коллективная нетрадиционная аппликация на тему : “ Наша яблонька”.

Двигательная деятельность : Подвижные народные игры : “Карусель”, “Передай яблоко по кругу”, “Собери урожай по цвету”. Игры-забавы : “Пронеси яблочки в тарелочке”, “Перенеси яблоко в ложке в лукошко”,"Помоги Машеньке достать яблочко” .

Пальчиковая игра : “Катись, яблочко по тарелочке”

Взаимодействие с родителями : вызвать желание родителей участвовать в проекте . Обозначить их роль в проекте . Конкурс с родителями “Угощения из яблок”. Приход гостей (Яблонька и дети старшей группы, обмен гостинцами. Наблюдение за приготовлением яблочного пирога на кухне. Заключительный этап : Праздник “ А у нас – Яблочный Спас ” Праздничное чаепитие с пирогами, вареньем из яблок. Подведение итогов конкурса для родителей на лучший рецепт.